Фестиваль «Сезон Станиславского» в этом году особенный: он открывает программу празднования 150-летия со дня рождения Станиславского. В связи с этим в Москву приедут лидеры европейского театра: Люк Персеваль и его Thalia Theatre (Гамбург), Эймунтас Някрошюс и театр MenoFortas (Вильнюс). Среди почетных гостей британский режиссер Мэттью Лэнтон и иранец Амир Реза Кухестани. Для них «Театрал» подготовил вопросы и выяснил, как на русский театр смотрят с Запада и с Востока.
Мэттью Лэнтон, режиссер театральной компании Vanishing point (Глазго). Ведет свой курс в Королевской шотландской консерватории
– Вам приходилось видеть постановки российских режиссеров? Расскажите о самом ярком впечатлении от русского театра.
– Да, совсем недавно в Эдинбурге, где я, кстати, представлял свою работу «Страна чудес», смотрел «Сон в летнюю ночь» («Как вам это понравится») Дмитрия Крымова. Это очень красивая постановка. Часто режиссеры не из Великобритании более вольно интерпретируют Шекспира и привносят в пьесы много нового и интересного. Не знаю, как у ваших режиссеров обстоят дела с классическими российскими произведениями, но британские постановки шекспировских пьес довольно консервативны и несмелы. Иногда нужен кто-то вроде вашего Крымова или немца Томаса Остермайера, чтобы сделать действительно что-то оригинальное.
– Кого из российских режиссеров знают в Великобритании?
– В Великобритании хорошо знают тех российских режиссеров и драматургов, которых увековечила история. Станиславский, Мейерхольд, Антон Чехов, Михаил Чехов. Это те, кто повлиял на меня лично. Наряду с Брехтом Станиславского до сих пор считают одним из величайших театральных деятелей ХХ века и активно преподают его систему. В собственной практике я применяю методы Михаила Чехова. Из современных режиссеров в Великобритании знают Льва Додина, у нас он широко известен и любим.
– Чем, на ваш взгляд, британский театр принципиально отличается от русского?
– В российском и европейском театре на первое место ставят актера и режиссера. В Великобритании сохранилась традиция считать главным мастером автора произведения, а режиссера – не более чем подмастерьем, обслуживающим текст. Правда, в последние годы эта тенденция начала меняться.
– Британская театральная школа использует идеи Станиславского?
– Вопрос не в том, как Станиславский влияет на театральное образование и методику преподавания в Великобритании. На мой взгляд, некоторые идеи Станиславского были искажены методом, который помещает в центре актера, характер. Я считаю, что актеры – это часть архитектуры театра, и моя цель – поместить актера в эту архитектуру. Для меня есть, прежде всего, действие, то есть вещи, которые люди делают и говорят, и тактика, которую они используют, чтобы получить то, что хотят. Публика видит не характер, а пространство и движение тела в пространстве. Поэтому актеры должны осознавать каждое свое движение. Часто люди представляют себе театр как мощные движения, танец, кровь, пот и слезы. Но мне интересно, когда тело передает сообщение, «рассказывает историю» более тонкими способами.
– Как вам кажется, какие есть преимущества у русской театральной школы?
– Существует большая разница между образованием и традицией. Великие театральные практики, художники благодаря своему видению и смелости делают что-то новое и таким образом открывают новые возможности для будущих поколений. Чехов и Станиславский изменили театр во всем мире, их идеи до сих пор лежат в основе очень многого. Но при этом существует и обратная сторона: инакомыслие, несогласие и – что важно – вызов «традициям». Для меня Станиславский важен тем, что его идеи очень практичны и могут использоваться по-разному и не всегда традиционно. Когда что-то становится художественной традицией, мы должны стараться от этого уйти. Образование везде разное. Но принцип образования остается неизменным – это понимание и уважение взглядов других людей, но при этом развитие своего собственного.
Амир Реза Кухестани, режиссер театральной компании Mehr Group (Тегеран)
– Вам приходилось видеть постановки российских режиссеров? Расскажите о самом ярком впечатлении от русского театра.
– Да, я видел два или три русских спектакля. Первая моя встреча с вашим театром состоялась в 2002 году – на фестивале в Германии. Мне было всего 24 года, к тому времени я успел посмотреть не более десяти постановок в моем родном городе Шираз. И вдруг – русский театр! Можете себе представить, насколько я был впечатлен высокопрофессиональными спектаклями. К сожалению, я не помню названия той постановки, поскольку не понимал ни слова по-русски. Тем не менее я навсегда запомнил одну сцену: было несколько стремянок, на которых стояли и сидели мужчины и женщины, они почти не двигались, только разговаривали. Но зрители могли почувствовать весь парадокс этой ситуации, заключенный в различии между поведением героев и их словами. Например, мужчина и женщина представляли себе, что они занимаются любовью, когда на самом деле они сидели неподалеку друг от друга на разных стремянках. Еще одно, что я запомнил, была запоздалая реакция немецкой публики. Немцам требовались дополнительные две-три секунды, чтобы прочитать субтитры и понять комичность ситуации.
– Кого из российских режиссеров знают в Иране? С кем ассоциируют русский театр?
– Пока только несколько российских театральных объединений принимали участие в иранских театральных фестивалях, включая фестиваль Fadjr и некоторые студенческие фестивали. Никто из них, к сожалению, не проявил себя настолько, чтобы запомниться иранцам. Цензура и закон предписывают всем женщинам носить хиджаб даже на театральной сцене. Отсутствие денежных средств также мешает многим профессиональным сообществам ставить спектакли в Тегеране. Что касается того, кто является символом русского театра в Иране, я могу сказать, что драматург Чехов и театральный режиссер Станиславский.
– Чем, на ваш взгляд, иранский театр принципиально отличается от русского?
– Я думаю, что основное различие между русской и иранской театральной школой коренится в истории наших культур. В Иране театр появился 80 лет назад благодаря студентам, обучавшимся театральному мастерству во Франции, Великобритании, России. Фактически, помимо истории национального народного театра, у нас нет истории театра «европейского» стиля. Первая иранская пьеса была написана лишь 75 лет назад, но иранским драматургам потребовалось 30 лет, чтобы выйти из тени западных постановок и начать делать свой театр. Поэтому иранский театр, как и иранское кино, был порождением французского, немецкого и русского театров. Я пробыл в Москве всего несколько дней, поэтому не знаю, как работает театральная система в России, тем не менее успел отметить, что Москва опережает Тегеран по количеству театральных мероприятий и театральных площадок.
