ПИСЬМО ШЕСТОЕ
Лето 1926 г.
Как я счастлив был получить от тебя письмо. Конечно, до меня дошли и другие твои письма, но мне мало, и потому я воплю: «пишет, не пишет»!..
Отвечаю на вопросы. 1) Книгу, намеченную нами об искусстве, считаю важнейшим делом, но, разумеется, с многими добавлениями. 2) На «Дон Кихота» не надеюсь и мечтаю с трепетом о твоей летней работе в смысле пантомимы по Афанасьевским сказкам. 3) Каким образом Я модифицирует тело — не сказано, и как именно возникают буквы — тоже не сказано. Надо думать. 4) Именно речевые упражнения> будут образовывать Sprachorganismus. Это правильно. Национальность в существенном не имеет значения. Но мы, правда, лишены таких вещей, как знание об «ы» и «ё» (русские), о «ь» и «ъ», но это дело будущего. И без твердого знака есть над чем потрудиться. 5) <…> Теперь добавлю от себя в виде поправки или, вернее, дополнения.
Пиша (это слово, в переводе на рус<ский> яз<ык>, если не понимаешь, значит: писуя, т.е. когда я писал). Итак, пиша о первом нюансе речи, я говорил, что жест этого нюанса — указующий… Но, разобравшись практически и теоретически, я понял, что под словом deutend (указующий) надо у автора понимать: значащий, обозначающий, нечто выражающий, словом, выразительный, изобразительный (и указующий помимо того). Значит, жест может быть самым разнообразным, лишь бы он носил в себе ясное ощущение действенности — Wirksamkeit. Чтобы ты переживал ясно: вот в этом жесте моя душа действует вовсю! Чтобы понять, что я хочу внести как дополнение в 1-м нюансе, попробуй произнести молча, одними жестами следующее: «Все вы встаете, я беру этот камень, поднимаю вверх, держу над головой, сильно замахиваюсь и швыряю его вдаль. Вы разрываете на себе одежды и бросаетесь к камню!» Извините за сочинение, но, проделав жесты этих слов, вы, мадам, поймете, о чем я хлопочу. Главное, чтобы жест нечто выражал и был при этом действенным.
Делая упражнения голосовые (а, Ь, с и т.д.), я прихожу в изумление и восторг от результата, который иногда длится весь день: я не узнаю своего голоса. Пыльность, столь прославленная газетами, исчезает и… (по секрету) …мечтаю по-новому, совсем по-новому, по Sprachgestaltung’y приготовить… пардон… «Ромео»! О! о о! -Никому не говори. Заткнись и навек замри в молчании. Наглость моя мыслима только под секретом! Думаю, что пыл мой слетит с меня, как только я сыграю первый же спектакль и встану утром с голосом, как из ж..ы. Но тогда рухнут мои надежды и мечты, ибо, упражняясь, я вкусил новых голосовых ощущений и с ними вместе — новых мечтаний! До ужаса не хочу играть ничего из уже приготовленных ролей и хочу попробовать приготовить по-новому, по-чистому, по-творческому — новую работу (Ромео! Пардон!).
Совершенно потрясен катастрофой с Андрюшаном1! Дай ему, Господи, поправиться. Ты уже теперь весь в театральной работе?!
Ненаглядный, черкни о театре свои впечатления. Пиши на Seestrasse, 22 в Берлин. Скоро и мы двинемся в Москву. Как хочу тебя видеть! В баню, в первый же день — в баню. Приготовь дерюгу (т.е. чистую ночную рубаху свою). Значит, я послал тебе пять писем с изложением театральных мыслей. Когда получишь все пять — сообщи немедленно. Я очень буду страдать, если хоть одно письмо из пяти пропадет, потому что они — хоть и плохонький, но конспект, конспектировать же еще раз, да еще с немецкого не будет времени.
Владимир переписал пять писем себе, но кое-что выпустил, так что нет той полноты. Целую тебя всего. Истинно твой МИХ.
Пять писем об искусстве. Это шестое письмо. Базба целует.
Дорогой мой, передай прилагаемое письмо Андрюшану.
Кланяйся Николаше2. Он работает? Васе Новикову и Жене3. Они в театре? Семенычу4 и Шелапутину5. Маме твоей и папе низкий поклон!6 Сестренкам также7. Разноцветность письма объясняется притуплением карандашей.
1 Андрюшон — Андрей Белый (Борис Николаевич Бугаев) (1880-1934) — писатель, драматург, поэт, один из крупнейших русских символистов. В его пьесе «Петербург» (МХАТ 2-й) М.А. Чехов играл Абле-ухова (авторская инсценировка одноименного романа). «Совершенно потрясен катастрофой с Андрюшаном» — Андрей Белый в 1926 г., по выражению Чехова, «налетел на трамвай».
2 «Кланяйся Николаше» — Н.П.Николаевский.
3 «Васе Новикову и Жене» — Женя — Е.В.Новикова.
4 «Семенычу» — Н.С.Сорокин — актер.
5 «Шелапутину» — И.Н.Шелапутин (1890-1948) — актер.
‘6 «Маме твоей и папе низкий поклон» — Клавдии Петровне (1874-1948) и Алексею Яковлевичу (1873-1927) Громовым.
‘7 «Сестренкам также» — Маше, Наде и Кате Громовым.
Поклоны и приветы в письмах Михаила Чехова не только дань вежливости. Его интересовало все, что касалось близких ему людей, он помогал им и их семьям. Когда в 1926 г. (или 1927) по ложному доносу был арестован отец Александры Давыдовны, Чехов добился его освобождения — он поручился за него ГПУ.