ПИСЬМО ВОСЬМОЕ
13/Х-1928 г.
Моя ненаглядная, абсолютная Цезурочка и совершенно потрясающий и потрясенный Вовочка1.
Почему я долго не писал вам? Потому, что получил от вас два письма порознь и хотел ответить, когда учую вас обоих — моих дорогих и ненаглядных. Спасибо Володичке за чудное письмо, очень я радовался ему. Спасибо Гундозе за письмо и вырезки. Ответа я до сих пор из Наркомпроса не получил, хотя послал и Анат<олик» Вас<ильевичу> большое объяснительное и откровенное письмо, в котором изложил причины моего временного ухода из Москвы, писал о прессе, о Репертк<оме> и пр. Писал о том, чем занимаюсь здесь, что где бы и что бы я ни играл — все это имеет целью заработок, и что моя последняя цель — это вернуться в Москву, но что мое возвращение целиком зависит оттого, дадут ли мне театр в полное мое распоряжение и создадут ли настоящие условия работы. Об условиях этих я тоже вразумительно изложил свое мнение в письме к Анат<олию> Вас<ильевичу>. Ответа жду, но не думаю, чтобы он мог скоро прийти, ибо вопрос нелегкий, и я просил дать мне ответ вполне серьезный и обстоятельный, а не приблизительный. Я даже просил неспешить с ответом, лишь бы он был окончательным и обсужденным во всех инстанциях. Если что-нибудь услышите об этом в театральных кругах раньше меня, то сообщите.
Очень рад за Над<ежду> Ник<олаевну>2 и за Мар<ию> Алекс<андровну>5, что они довольны квартирой Вовочки, и желаю им самой большой радости и всякого счастья и благополучия и впредь. Как здоровье дорогой Над<ежды> Ник<олаевны>? Как ее немецкий язык? Собирается ли она совершенствоваться в нем, как предполагала? Нет ли новых ролей у М.А.? А у Алекс<андры> Дав<ыдовны> ролей новых нет? Из газетной вырезки я понял, что ты, Гун-дозочка, играешь, как буйвол. Желаю тебе смелого и бодрого шествования вперед. Ты еще при мне сделал большие успехи в актерстве, и делай их и дальше и дальше. Смелость и небоязнь ошибок на сцене — да будут твоим девизом. Это будет легко, когда будешь знать, зачем ты сегодня вышел на подмостки. Цели можешь всегда менять и варьировать.
Один знакомый, с которым я жил летом, написал мне недавно чудную фразу, которая очень много сил дала мне. Эта фраза: «Вы никогда не измените искусству, что бы ВЫ ни играли». Вот эту-то мысль я и хотел бы передать тебе как актеру и Вовочке как режиссеру.
Мои дорогие, дорогие. Сколько вопросов и,сообщений вам имею, что не знаю, с чего и начать. Буду писать что попало и в беспорядке.
Немного о себе. С тех пор, как я отправил вам последнее письмо, в моей внешней судьбе произошли большие перемены. Сам не знаю точно, как и из-за чего все это произошло, но мои акции вдруг поднялись невероятно высоко. Подписание контракта с Ренхартом4 сыграло, по-видимому, решающую роль. Мной стали интересоваться здешние театральные воротилы, и я получаю всевозможные фильмовые и театральные предложения. С двух сторон зовут в Америку. Америка меня пугает, конечно, благодаря, извиняюся, Атлантиццкому океану. Со всех сторон я слышу не голоса, а вопли… Сбоку листа приписка:
Один гражданин дал мне русскую пишущую машинку. На ней и пишу.
(На этом письмо обрывается, окончание его потеряно.)
Письмо I
1 Виктор Алексеевич Громов (1899-1975) — ученик и ближайший друг М.А.Чехова. В 1927 г. с Чеховым снимался в фильме «Человек из ресторана», играл вместе с М.А. во многих спектаклях. В 1928 г. с М.А. и его женой Ксенией Карловной Чеховой уехал в Берлин. В 1929 г. туда приехала жена В.А. — Александра Давыдовна Громова (по сцене — Давыдова), и до возвращения В.А. и А.Д.Громовых на родину в 1934 г. в Берлине, Париже и Риге эти две пары были почти неразлучны. (См. об этом воспоминания А.Д.Громовой-Давыдовой.)
После возвращения на родину В.А. и А.Д.Громовы по рекомендательному письму М.А.Чехова были приняты в театр В.Э.Мейерхольда, где проработали В.А. — помощником режиссера, А.Д. — актрисой — до закрытия театра в 1938 г.
Из письма М.А.Чехова к В.Э.Мейерхольду (Михаил Чехов. Литературное наследие. Воспоминания, письма. М., 1986. Т. 1. С. 425, письмо 138):
«Решаюсь беспокоить Вас — не рассердитесь за это. Дело идет о художественной судьбе близкого и дорогого мне человека — поэтому и решаюсь обратиться к Вам и просить Вас. Мой друг, многолетний спутник в делах театральных — Виктор Алексеевич Громов — возвращается в Москву и везет с собой это мое письмо к Вам.
Прежде, чем просить Вас о Громове, — сообщу Вам вкратце.
В 1918 г. Громов поступил в мою студию. Приблизительно через год я поручил ему вести самостоятельные уроки.
В 1922 г. Громов поступает во МХАТ 2-й. Как характерный актер он сыграл: Актера, Чарли, Стреттона («Потоп»), Кобуса, Дантье («Гибель „Надежды»»), Бионделле («Укрощение строптивой»), Морковина («Петербург»), Могильщика («Гамлет») и др. и др.
В целом ряде постановок (все там же, во МХАТе) был сорежиссером <…> За границей Громов сыграл Полония, сэра Тоби и целый ряд ролей своего амплуа. Педагогически он проявил себя в целом ряде работ… Больше всего работал Громов здесь режиссером: «Эрик», «Двенадцатая ночь», «Смерть Грозного», «Гамлет», «Село Степанчиково», «Потоп» (все новые самостоятельные варианты)…
Дорогой Всеволод Эмильевич, сообщив Вам кратко все деяния Громова на театре, позволю себе просить Вас: возьмите его под свое покровительство, примите его в кадр своих со-ратников; Громов умеет, может, хочет и любит учиться и работать: два качества, которые Вы, вероятно, очень цените, Всеволод Эмильевич!..
Мне не хотелось бы, Всеволод Эмильевич, чтобы Вы думали, что я обращаюсь к Вам с обычным рекомендательным письмом, — в данном случае это не так, я с полной ответственностью перед Вами рекомендую Вам Громова. Я знаю Громова шестнадцать лет и ценю и люблю его как художника, как работника на основании знания (шестнадцатилетнего!). Поэтому и отвечаю за него перед Вами <…>».
После ликвидации театра Мейерхольда В.А.Громов много лет работал главным режиссером в театре кукол С.В.Образцова (его постановкой была пьеса «Король-Олень» и др.), был художественным руководителем Театра на Никольской, последние 10 лет жизни — режиссером и исполнителем ролей в театре двух актеров (с А.Д.Громовой-Давыдовой). Ими был создан кукольный спектакль «Госпожа советница» («Прекрасная свинарка») по роману М.Ларни «Четвертый позвонок». Смерть прервала его работу над инсценировкой рассказа раннего Ф.М.Достоевского «Крокодил, или Муж под кроватью» (куклы).
Заслуженный деятель искусств РСФСР В.А.Громов написал книгу «Михаил Чехов», вышедшую в издательстве «Искусство» в 1970 г. (серия «Жизнь в искусстве»).
2 «…я здесь наткнулся на одну книжечку…» — книгу Рудольфа Штейнера «Эвритмия — искусство видимой речи». Эту книгу со-
ставили лекции Р.Штейнера по искусству речеобразоваиия и рецитации (Sprachgestaltung).
Рудольф Штейнер (1861-1925) — выдающийся австрийский мыслитель, представитель христианского эзотеризма, основатель духовной науки антропософии и Антропософского общества (с 1923 г. — Всемирного Антропософского общества со Свободной высшей школой Духовной науки).
М.А.Чехов был последователем Р.Штейнера. «Он и В.Н.Татари-нов (бывший ученик Чеховской студии, режиссер МХАТа 2-го) встретились со Штейнером летом 1924 г. Эта встреча, по-видимому, произвела на Чехова сильнейшее впечатление». (Михаил Чехов. Литературное наследие. Воспоминания, письма. М., 1986. Т. 1. С. 35.)
А.Д.Громова рассказывала, что антропософия Штейнера была той религией, которую исповедовал М.А.Чехов. Незадолго до отъезда за границу, когда очень примитивно Чехову инкриминировалась его религиозность, он в кругу друзей брал большую тарелку и, держа ее, словно нимб, над головой, с горькой усмешкой говорил: «Вот каким религиозным меня представляют».
А.Д.Громова до последних дней (она умерла 14/V. 90) была последовательницей Р.Штейнера. О том, был ли В.А.Громов единомышленником М.А.Чехова в этом плане, ни А.Д., ни В.А. мне никогда не говорили. Если это и было, то тщательно скрывалось по известным причинам.
‘ Мария — Мария фон Сивера-Штейнер — жена и ближайшая помощница Р.Штейнера.
Ни названия книги, ни фамилии автора ни в одном из писем не указывается.
* «Нинке поклонись. Не забудь…» — Нина Нейнкирхен — глухонемая очень красивая женщина — первая любовь В.А.Громова. Далее: во II письме: «Письмо отдай Нинке». В V письме: «Очень горюю, что не пишу ничего Нинке». В VII письме: «Нинке кланяйтесь, целуйте».
Письмо II
1 Вазба — шутливое прозвище Ксении Карловны Чеховой
(1897-1970), урожденной Зиллер, второй жены М.А.Чехова.
Письмо VI
1 Андрюшон — Андрей Белый (Борис Николаевич Бугаев) (1880-1934) — писатель, драматург, поэт, один из крупнейших русских символистов. В его пьесе «Петербург» (МХАТ 2-й) М.А. Чехов играл Абле-ухова (авторская инсценировка одноименного романа). «Совершенно потрясен катастрофой с Андрюшаном» — Андрей Белый в 1926 г., по выражению Чехова, «налетел на трамвай».
г «Кланяйся Николаше» — Н.П.Николаевский.
1 «Васе Новикову и Жене» — Женя — Е.В.Новикова.
* «Семенычу» — Н.С.Сорокин — актер.
4 «Шелапутину» — И.Н.Шелапутин (1890-1948) — актер.
‘ «Маме твоей и папе низкий поклон» — Клавдии Петровне (1874-1948) и Алексею Яковлевичу (1873-1927) Громовым.
‘ «Сестренкам также» — Маше, Наде и Кате Громовым.
Поклоны и приветы в письмах Михаила Чехова не только дань вежливости. Его интересовало все, что касалось близких ему людей, он помогал им и их семьям. Когда в 1926 г. (или 1927) по ложному доносу был арестован отец Александры Давыдовны, Чехов добился его освобождения — он поручился за него ГПУ.
Письмо VII
1 Софья — С.В.Гиацинтова. г Володя — В.Н.Татаринов. ‘ Саша — А.Н.Чебан.
4 коршевец — артист Театра Корша в Москве. ‘ Ваня — И.Н.Берсенев.
Письмо VIII
1 Вовочка — В.Н.Татаринов.
1 Над<ежда> Ник<олаевна> — Н.Н.Татаринова, сестра В.Н.Тата-
ринова.
1 Ма<рия> Алекс<андровна> — М.А.Дурасова (?).
*- Ренхарт — Макс Рейнхардт (1873-1943) — немецкий режиссер, актер и театральный деятель. В 1928 г. Чехов заключил с ним контракт на два года, играл в его театре, снимался в фильме. Рейнхардт высоко ценил его талант.